ГЕНЕРАЦИЯ

Глава 1

ПУСТОТА

1

- Он уже не опасен.

Дрожь перетекала плавно от вдоха в пальцы, но взгляд не менялся, у нее никогда не менялся взгляд. Абсолютное равнодушие в кошачьих глазах насквозь – даже к отражению своей безукоризненной красоты в зеркалах, которыми тем не менее отделаны были двери, ниши, шкафы, ломая и увеличивая до бесконечности пустоту почти нежилой квартиры.

- Считай, что офис. - Она, не оглядываясь, распахнула бар, четырежды скользнув по стенам, выставила бутылку, на вид – коньяк. - Я иногда практикую. Иногда сплю. Одна.

Настя Поминка – с севера по паспорту и по виду. Научилась там самым крепким вещам и сохранила, покрыв безупречным ледяным лоском, все свои крайности и привычки. Единицы, провидцы какие-нибудь или аналогичные стервы, могли себе представить, какие страсти сдерживают эти подчеркнуто сдержанные женщины.

Передо мной прикидываться, пожалуй, не стоит, но я же принимаю игру, как вообще любую игру, пресытившись уже голыми фактами отношений. Нам хорошо за тридцать, мы в меру обременены семьями и профессией, но смотримся, конечно, как девчонки из эскорт-услуг, которым удалось соскочить с фуршета. Манерно, одинаково, с издевочкой поигрываем длинными сигаретами в тонких пальцах. Я их терпеть не могу, но свои закончились, а Настя нарочно вытащила самые выпендрежные, после какой-то дикой мадам, с ментолом. Но улыбаться ей было лень.

- Ты не судимая?

- Нет, я везучая, - и я заученным психотерапевтическим жестом доверительно сняла очки. – Так что ты предпочитаешь?

- Пусть кончит, как со мной кончал. Без меня. Всю жизнь мечтала сделать кому-нибудь контрольный выстрел в голову, только трупу. Ну что ты смотришь? Сейчас все стреляют, никто и внимания не обратит, самый распространенный способ.

- Самый распространенный способ – естественная смерть, вот на нее действительно никто не обращает внимания. Ее не должно быть ни в новостях, ни в статистике. Сердечники умирают от инфаркта, у наркоманов – передозировка, у алкоголиков – бытовуха, автолюбители разбиваются, купальщики тонут, все просто, Настя. Только идиоты делают контрольный выстрел. Ты  жена, ты - первый подозреваемый. Я не видела его, он кто?

- Я и не показывала, он бы ревновал или приставал. Может быть, его спровоцировать? Как это бывает, ты на пальцах объясни, на живых примерах.

- Да они все мертвые. Хочешь, я тебе ребра переломаю, а ты его потом как бы сковородкой в целях самообороны? Студенты на этой защите практикуют. Знаешь, почему на теннисистках не женятся?

- У нас сковородки французские, для яичницы, а не для наших мужиков. Француженки убивают сковородками? Катрин Денев в «Отвращении» – кажется, чем-то кухонным, Изабель Аджани в «Одержимой» – точно кухонным ножом.

- Режиссеры – славяне, Настя. Испортили мы француженок. Женщины-маньяки бывают только в кино, и только в мужском. Они нас боятся, но чего ждать, не знают, вот и готовятся по-своему.

Забавно, кстати: женщина – признанный источник греха, подлежащий унижению и уничтожению. Исчадие ада, существо похотливое, блудливое, грязное. Но сексуальные преступления свойственны почему-то мужчинам: насильники, расчленители, педофилы и людоеды, и если вдруг жертва – победитель мужского конкурса красоты, то потерпел от своего голубого брата. А наши преступления – любовь и деньги, все естественно и по делу.

Мы ушли ненадолго в паузу, в коньяк глотками по смаку, подавленные трагизмом своего положения. Я потягиваюсь от воспоминаний, мне нравится предвкушение и лень покушать. А Настя – с севера, там все иначе. Стальное море, бронзовое дерево на лиловом закате. Мы познакомились, между прочим, в кругу художников-интеллектуалов. Их внимание выражалось в самолюбовании - и в том, кто кого перещеголяет цитатами, разумеется. Мудрые, коню понятные изречения, на которых сами классики вообще-то не настаивали, наполняют интеллектуалов какой-то особой внутренней силой и убежденностью в торжестве их собственного рассудка. Возражать было не на что, подыгрывать – скучно. Женское мышление, ассоциативное и парадоксальное, их тупило, а мы не звери. В дамской комнате подружились быстрее, чем это предполагалось за ужином, и сбежали, как последние динамистки. Сколько уже месяцев прошло?

- Когда мы познакомились?

- Прошлым августом. Ты что?

- Ну да, тепло было. Я плохо помню то лето. Если бы мы виделись сейчас второй раз, я бы тебя не узнала.

- Сука, - Настя почти констатировала, почти одобрительно, и еще достала коньяк, а я в который раз зареклась рассказывать новым друзьям о старых проблемах. Иначе дыбом встанет янтарный ежик на этой мраморной головке. Выжила, теперь живи.

- Миша, пожалуйста: тако, унаги, лимон. И «Camel». Спасибо, Миша. Я переключаю на вас телефон, и меня не будет до завтра…Так вот, Милочка, кто у нас отвечает за самые очевидные версии и самые убедительные доказательства? Лучше бы ты книжки писала, а не играла бы живыми людьми.

- Кстати, идеальное преступление – когда убийца ставит себя на место жертвы. Готовься к показаниям не как подозреваемая и не как свидетель, а всего лишь как потерпевшая. Умеешь сдерживать рыдания? Ты в детстве на хуторе кур не ощипывала?

- Нет, я им головы рубила. А почему мы мясо не заказали?

Но охранник уже пришел: весь такой брутальный, но аккуратный, при галстуке пацан, мечта педераста. Размеренно расставил дамские легкомысленные закуски, замер на мгновение и, за спасибо пожелав аппетита, выскользнул.

- Вообще-то он, как придурок, пошел за всеми в горнолыжники. Но это же не парашют, что там можно подстроить? Проволоку протянуть на трассе?

- Получим значительное сокращение управленческого аппарата и пол-Москвы подозреваемых. Головы, как мячики, скачут по склону наперегонки, за ними милиционеры. Белый снег, красная кровь, голубое небо. «Русские горки», гуашь, автор неизвестен.

Настя поморщилась под лимончик:

- В гостиной хорошо стену так расписать напротив плазмы. У нас там диван по плинтусу и колонки по углам, а стена пустая. Я хотела постер – низкий, горизонтальный, графический, с японской панорамой какой-нибудь, но лучше стену расписать. На память. У Пазолини девочка хранила в цветочном горшке голову возлюбленного. У Бунюэля…

- А ты не парься. Я, когда хреново, триллеры ставлю. Все прячутся, все боятся, а я семечки грызу.

- Тебе-то хреново, Милочка? У тебя когда-нибудь были комплексы, как у всех нормальных людей?

Я встала, устала от осьминогов. Оскалилась доходчиво похотливо:

- От комплексов я избавилась вместе с девственностью. Поняла, зачем родилась на свет.

Это было больное место Поминки. Утомленная разгадыванием чужих необъяснимых поступков, да и от простой тоски, она взялась за второе высшее образование – за психологию. Затестировала всех домиками, в общениях закрепляла тренинги, училась расставлять ловушки и действительно не верила, что умение не попадать в ловушки – это безусловный рефлекс. Коньяк для нее исчерпывался изменением сознания и развязыванием языка, она затеребила трехшерстные прядки по баксу за волосок, и взгляд четко зафиксировал проницательность:

- Вот и комплекс. Самый настоящий комплекс. Ты слишком стараешься выглядеть адекватной.

Я повела плечом, но спорить не стала. Дамы-интеллектуалки – это еще круче, чем Гордон. Мои-то желания от количества алкоголя давно уже не зависели, они вообще не реагировали ни на какие внешние раздражители и не поддавались контролю. Столь явный цинизм Настю поначалу ошеломлял, бешеное знакомство она списала на пьяную прелесть новизны, потом пугалась, но еще больше испугалась отказаться. Циники, в отличие от романтиков, не обманывают ожиданий.

Нет, я никогда не стараюсь. Просто играю черными. Настраиваюсь на собеседника. Это как музыку подбирать: проникла – и она твоя. Но Настя такого не поймет, она предпочитает точные, испытанные технологии.

- Мне нужно алиби.

- Сейчас у всех алиби, забудь. Он играет в карты?

- В шахматы.

- Заведи ему любовницу. Модельку от братков, пусть ревнуют.

- Я подкладывала. Но они не заводятся. Трахнет, а потом раскаивается, очень навязчиво. Представляю, как мы Богу надоедаем своими раскаяниями. Я купила странную иконку в Измайловском, ее же можно освятить, да? Не совсем иконка, необычно написана. Богоматерь без младенца. Там цены уже раза в полтора выше, чем у Сакре-Кер.  А про негритянку правда?

- На Сен-Дени?

- На день рождения.

- Виктор сделал такой подарок. Мне бы в голову не пришло.

Настя тоже не стала спорить. Но уточнила:

- А что было на Сен-Дени?

- Ничего. Просто одна такая зазывала в бордель, адски великолепна: на животе – два голых черных огромных глобуса. Земля. Настоящая Большая Мама… Мне придется познакомиться с твоим супругом, самой что-нибудь нащупать. Из тебя что психолог, что жена. Смотри: смотри, какие мы все и сколько нас.

Дверные витражи бросили отражение в перспективу, тела переломало, порезало стеклом: черные майки, белые рельефные руки. Новая генерация породистых русских сук, для которых кроме греха и горя нет ничего святого.