Глава 3

ПРИГОВОР

1

У них же полигамность из задницы торчит, как хвост, но даже с этим не все в порядке: она нужна им для самоуспокоения. Добившись левой девушки, они как шарики сдуваются, не считаясь с тем, что нормальной девушке в левой связи нужен чрезвычайный секс.

У подруги Элки Вовочка давно уже сходил налево. К такой уродине, что я впервые позавидовала мужеству большого члена: я бы не смогла.

- Милка, ты сама виновата, - она наставляет меня с девятнадцати лет, потому что мне тогда было восемнадцать. – Виктора бесит, что ты его не ревнуешь: никогда не проверяешь, ни о чем не спрашиваешь. Он мне жаловался. Ему кажется, что он тебе безразличен.

- Да нет, я его люблю. Я не умею ревновать. Наверное, моральный урод. Если любимому человеку очень хорошо, особенно на моих глазах,  это же прекрасно.

- А если он уйдет?

- Я никого не держу, и от меня никто не уходит… Не слишком нагло?

- Нет, продолжай, ты неплохо держишься для матери двоих детей, у которой муж завел молоденькую любовницу.

- При чем тут это? Элка, как ты не понимаешь? Секс – это мое дело. Он даже не догадывается, от чего я отказываюсь на самом деле и как это важно для меня. Из нас двоих – изменять должна была я, по всем божеским законам. А он бы меня отлавливал, лупил как шалаву и держал под замком. Так нет же, за девять лет на сторону я даже не посмотрела. Действительно, странная какая-то у меня мораль, физиологическая. Я не умею изменять. Если  влюбляюсь, то физически не выношу никого другого.

- Виктор может спать спокойно?

- Теперь уже нет.

Я даже к зеркалу отошла в торжестве момента. Связанная, помимо верности, для надежности по рукам и ногам – детьми, без работы, без квартиры, в долгах – я не могла простить. Тупая, убитая пустота.  Не было ни гнева, ни простой злости.

- Он меня предал, Элка. И я уже знаю, что буду делать.

- Убьешь эту девочку?

- Зачем? Я стерва, но не дура. Я ее уведу.

Пока она пыталась осмыслить услышанное, я возмущалась махровым шовинизмом в добрачном списке любовных историй: большое, неприличное количество мужчин – и ни одной женщины. Как-то в голову не приходило. Гомофобии, кажется, никакой: если случались в свальном грехе контакты, было приятно, там и не такое случается. Да и нет на женскую любовь никаких запретов – ни в Библии, ни в Уголовном кодексе. Или я редкая натуралка, или просто случая не представилось, одно из двух.

- Собака ты страшная, - опомнилась Элка. – Спасаешь свою семью?

- Нечего спасать, кроме чести.

- Нет, ты Вовочке расскажи, чтобы меня он больше стервой не называл. Как тебе такое в голову пришло?

- Виктор успокоил однажды: она, оказывается, бисексуалка.

- Как ты это сделаешь? Напоишь?

- Ну что я, мужик? Я ее всерьез влюбляю. Проходим стадию кристаллизации. Поручала Виктору отсканировать свадебные фотографии, голосом играю по телефону, давно уже.

- Ну, голосом ты по жизни играешь.

- Знаешь… Мы полгода сидели на крупе, я беременная – худела. И в день, когда он получал наконец деньги по первой сделке, стол накрыла из ничего, рассадила детей – и ждали до ночи. Он с Юлькой праздновал в кабаке.

Нет. Он меня потерял, это уже не я. Я бы его не приговорила.

2

Мы все прощаем. Мстим, а потом прощаем. Вот только забыть все равно ничего не можем.